• Приглашаем посетить наш сайт
    Станюкович (stanyukovich.lit-info.ru)
  • Черняк: Огарев, Некрасов, Герцен, Чернышевский в споре об огаревском наследстве.
    Галина Серебрякова. Отрывок из воспоминаний

    Галина Серебрякова

    Отрывок из воспоминаний

    Старость -- годы расставания. Мы горестно провожаем тех, кто был нам учителем, проводником по дебрям мыслей, светочем и примером, мы смиряемся с утратами сверстников, уходом своего поколения. Сбываются наши строки, прокладывается впереди неизбежный последний путь. И острее, нужнее становятся воспоминания, этот тайный кладезь прошлого, раздвигающий круг нашего внутреннего мира. На склоне жизни дороже случайно уцелевшее письмо, автограф, поблекшая фотография, осколки минувшего -- фетиши, омолаживающие нашу память и укрепляющие дух.

    От прежних лет почти ничего вещественного у меня не сохранилось. Так сложилась моя жизнь. Но кое-что сберегли люди и отдали мне. Одной из таких реликвий стала книжка с размашистой надписью лиловыми чернилами: "Галине Осиповне Серебряковой на добрую память. Б. Пастернак. 15. Х. 27".

    был моложе, однако они часто проводили время вместе. Но не только это сблизило меня с Пастернаком. Он был другом Я. З. Черняка, человека особого склада и дарований, которого я очень ценила.

    Знакомство мое с Пастернаком и его женой Евгенией произошло на квартире Черняка, в одном из приарбатских переулков...

    Яков Захарович Черняк был человек значительный, редкий эрудит, интеллигент в большом значении этого слова. Многие ныне именитые литераторы широко пользовались в молодости его советами, знаниями, критическим чутьем. Сам он чаще всего писал под псевдонимом Я. Бени и был в течение многих лет ответственным секретарем у В. Полонского в превосходном журнале двадцатых годов "Печать и революция". Черняк был скромен, придирчив к себе, легко впадал в апатию. Сам не создав ничего особо выдающегося, он в действительности являлся донором и щедро обогатил современную ему поэзию и прозу своим великодушием к другим талантам. Значение таких самоотверженных людей в литературе мало отмечено, а в действительности оно огромно.

    Черняк фанатично любил русскую словесность и радовался, как личной удаче, становлению и признанию нового дарования. Не щадя себя, не жалея времени, он растил, оберегал, питал знаниями и мыслями литераторов, которые казались ему достойными украсить и возвеличить литературный цех. Об этом не раз в далекие, ушедшие годы и в последнюю встречу в 1959 году говорил мне и Пастернак.

    В пестовании других Черняк находил смысл жизни и забывал о себе самом. Он, несомненно, мог бы сделать значительно больше в литературе, нежели успел. Все мы, к кому он относился дружески, эгоистически пользовались его готовностью делиться тем, что имел.

    "Девятьсот пятый год". Его сопровождал Черняк, и они, снимая пальто, все еще продолжали начатую на улице бурную беседу о поэзии и ее путях. Никто не мешал им громко спорить и дальше. Всем было интересно слушать обоих. Черняк излагал свои мысли последовательно, иллюстрируя примерами из истории литературы и жонглируя рифмами. Он вспоминал то Пушкина и Мюссе, то Баратынского, Верлена и многих иных. Никогда в его речах не было и тени дилетантизма, нахватанных, случайных знаний. Он все изучал досконально, как ученый, от корней до кроны. И одинаково исчерпывающе, интересно сообщал нам факты о долгой тяжбе между Некрасовым и Герценом из-за наследства первой жены Огарева -- Марии Львовны, о судьбе дочери Достоевского, о новом архиве Виардо, письмах Н. Н. Пушкиной и жены Менделеева. Пастернак же говорил увлеченно, интересно, но иногда нелепо, сбивчиво. Реакции его были неожиданными и требовали от других размышлений. Всегда он не просто отвечал на вопросы, а как бы творил, импровизировал ответы. Любил шутку, но юмор его был тоньше и сложнее, чем тот, к которому мы привыкли...

    Все мы упивались в те годы Калинниковым, Мусоргским, Скрябиным. Бессмертная симфония трагически прожившего коротенькую жизнь Калинникова особенно нравилась тогда Пастернаку. Прослушав музыку, он без долгих просьб обычно читал свои новые стихи.

    Черняк тотчас же принимался за их разбор и бывал в оценках иногда суров. Пастернак слушал его сначала без возражений, напряженно думая, взвешивая услышанное, а затем либо оспаривал, либо смело соглашался.

    "Избр. произведения". М., 1975, том 2, стр. 426--429)

     

     
    Раздел сайта: