К подъезду! - Сильно за звонок рванул я -
Что, дома? - Быстро я взбежал наверх.
Уже ее я не видал лет десять;
Как хороша она была тогда!
Вхожу. Но в комнате все дышит скукой,
И плющ завял, и шторы спущены.
Вот у окна, безмолвно за газетой,
Сидит какой-то толстый господин.
Мы поклонились. Это муж. Как дурен!
Широкое и глупое лицо.
В углу сидит на креслах длинных кто-то,
В подушки утонув. Смотрю - не верю!
Она - вот эта тень полуживая?
А есть еще прекрасные черты!
Она мне тихо машет: "Подойдите!
Садитесь! рада я вам, старый друг!"
Рука как желтый воск, чуть внятен голос,
Взор мутен. Сердце сжалось у меня.
"Меня теперь вы, верно, не узнали...
Весной поеду непременно в Ниццу".
Что отвечать? Нельзя же показать,
Что слезы хлынули к глазам от сердца,
А слово так и мрет на языке.
Какую-то я пошлость ей сказал
И вышел, Трудно было оставаться -
Поехал. Мокрый снег мне бил в лицо,
И небо было тускло...
<1842>
"К подъезду! - Сильно за звонок рванул я..." (стр. 59). В стихотворении говорится о Маше Наумовой, родственнице Огарева, жившей в его семье в 1820-х годах.