К ЗАПИСКАМ Т. П. ПАССЕК "ИЗ ДАЛЬНИХ ЛЕТ"
Третий том записок Татьяны Петровны Пассек "Из дальних лет" явился в печати только тогда, когда начертавшая его рука, утомленная, склонилась; Татьяна Петровна опочила от своих трудов, от многострадальной жизни, и ей не дано было порадоваться на свой законченный последний труд, который со временем будет оценен за многое [327]. Но одно только неприятно поражает в этих воспоминаниях... это сопоставление рядом такой личности, как А. И. Герцен, с литературною личностью, во всем противоположною... [328] Но Татьяна Петровна жила воспоминаниями и относилась одинаково ко всем русским деятелям и ко всем взглядам и направлениям; поэтому ошибка эта для нее возможна. Но я берусь за перо, потому что считаю обязанностью восстановить истину там, где покойная Татьяна Петровна, не зная сама сущности дел, писала под влиянием слухов и чужих толков.
Вообще, третий том "Из дальних лет" требовал бы исправленного издания; кроме многочисленных типографских ошибок, в нем встречаются ошибки, даже бессмыслицы, происходящие от неуменья разбирать почерк А. И. Герцена или же просто от незнания французского языка и некоторых научных терминов; вероятно, Татьяна Петровна в последнюю зиму не была в состоянии лично следить за изданием...
Скажу только несколько слов о том, что бросает яркий свет на взгляды и деятельность А. И. Герцена.
Кажется, в 1860 году, когда говорили уже много о скором освобождении крестьян, помню, что раз утром в нашей квартире раздался сильный звонок. Наш повар Jules доложил Александру Ивановичу, что его спрашивают три незнакомые личности, приехавшие издалека для свидания с ним. Герцен же для того чтобы правильно заниматься, имел обыкновение никого не принимать по утрам, но так как Jules уже ввел посетителей в салон, то он сделал на этот день исключение и пошел к приезжим, но вскоре вернулся за Огаревым, и они долго беседовали все вместе. На другой день я видела этих господ, они провели дня три или четыре в Лондоне; это были члены варшавского жонда, посланные подпольным правительством для переговоров с Герценом и для отыскания его поддержки. После Герцен передавал мне разговор с ними. На их просьбы помочь Польше вооруженной силой Александр Иванович отвечал с свойственною ему откровенностью, что он не располагает никакой материальной силой в России, но что, если б это и было, он не стал бы звать своих на междоусобную войну.
-- Вся моя сила,-- сказал он им,-- в слове, в истине, в моем чутье, в одинаковом биении моего сердца с сердцем народа; мы оба с Огаревым жалеем о Польше, но между нами и вами мало общего,-- мы посвятили свою жизнь служению русскому народу, а у вас на первом плане далеко не народные интересы. Если я ошибаюсь, докажите мне противное; отпустите крестьян на волю, отпустите их с землею! Тогда между нами будет общее. Оставьте мысль о восстании, много крови прольется даром. Россия сильнее Польши; лучше пользуйтесь тем, что она сделает для себя; возмущением вы не выиграете ничего, но вы затормозите ход развития России.
Посланные жонда возвратились в Варшаву, ничего не достигнувши и давши только неопределенные обещания относительно крестьян.
Советы Герцена не были приняты жондом. Разговор Герцена с членами подпольного правления не есть ли лучшее доказательство того, что он не смотрел на польское восстание, как на имеющее мировое значение для славян (Пассек, стр. 138), а как на последний отблеск шляхетской вспышки.
На 134-й странице покойная Татьяна Петровна говорит: "По случаю событий в Польше Герцен написал горячую статью с эпиграфом: "Ты победил, Галилеянин. Это совершенная ошибка: статья эта была написана до происшествий в Варшаве; эпиграф, как видно по смыслу, относится к освободителю крестьян. Глубоко, искренно тронуть освобождением крестьян, Герцен набросал эту статью и собирался прочесть ее русским, а за русским обедом хотел предложить тост за царя-освободителя [329].
на улицах Варшавы во время демонстраций. С этой минуты дух нашего праздника изменился: к радости за освобождение крестьян примешивалось какое-то тяжелое чувство, от которого нельзя было освободиться.
По этому случаю на следующий день Герцен написал горячую статью, озаглавленную: "Mater dolorosa", и едва ли когда-нибудь слог его достигал такой горячности, как в этой статье [330].
На странице 144 записок Пассек сказано: "Руководители этой партии, узнав об этом намерении детей А. И. Герцена, отправили к его сыну письмо с бланком "Народная расправа" с угрозами. Письмо было без подписи".
Посмертное издание полного собрания сочинения А. И. Герцена печаталось в Женеве под моим наблюдением;
Н. П. Огарев просматривал корректуру. Александр же Александрович Герцен продолжал жить во Флоренции; поэтому письмо с угрозами и было прислано ко мне. Подлинник его я сообщила в 90-х годах в редакцию "Русской старины".
о деле, принял меня тотчас. Мы решили, что оригинал посмертного издания будет пока храниться у него, а набор будет продолжаться с копии [331].
А. А. Герцен напечатал ответ, о котором говорит Пассек.
Перепечатание всех сочинений Герцена началось по моей инициативе. Переживая трудно описываемое время после кончины А. И. Герцена, я искала работы и горячо схватилась за мысль нового издания его произведений, собрала все, что Герцен когда-либо писал в России и за границей, сделала список его сочинений в хронологическом порядке и передала весь этот материал г-ну Вырубову, который брался за это дело охотно, так как ценил Герцена и все его сочинения, хотя и расходился с ним во взглядах и направлении.
На первые издержки я передала Г. Н. Вырубову русский билет внутреннего займа, полученный мною от неизвестного лица для употребления на полезное, и я думала, что не могла сделать лучшего употребления из этих денег; конечно, их было недостаточно для перепечатания всех сочинений Герцена и "Колокола", но тогда же предполагалось получить по тысяче франков с каждого из детей покойного Александра Ивановича, на что они, казалось, были согласны. После моего возвращения в Россию хлопоты по этому изданию перешли от г. Вырубова к детям покойного Герцена [332].
Татьяна Петровна говорит, что Огарев сломал ногу на охоте, но он отроду не бывал на охоте. Дело было так: Огарев жил тогда в Женеве; однажды он шел домой середь дня; вдруг с ним сделался обычный нервный припадок, и он упал. Это случилось в конце города, против дома умалишенных. После обморока Огарев встал и пошел было неверными шагами, но, не заметив канавы, оступился, упал вновь и сломал себе ногу,-- боль была так сильна, что он лишился чувства. Уже начинало смеркаться, когда он пришел в себя. Он стал звать на помощь прохожих, но все, взглянув на него издали, спешили пройти мимо; очевидно, близость дома умалишенных была виной того, что его приняли за сумасшедшего. Огарев перестал звать, вынул складной нож из кармана и разрезал сапог,-- нога начинала уже пухнуть; затем он достал сигару, спички и закурил; так он провел всю ночь! К счастию, рано утром какой-то знакомый проходил мимо него, который подошел к Огареву и, узнав в чем дело, поспешил взять карету и отвез его домой.
"Из дальних лет". Если нужно знать всю семейную обстановку Герцена для его биографии, во-первых, необходимо, чтоб V том его собственных воспоминаний "Былое и думы" был напечатан без сокращений, тем более что Герцен сам этого желал, и я недоумеваю, что затормозило выход в свет лучшей части "Былого и дум"--этого вполне художественного произведения [333]. Но не столько обидно то, что обо мне говорится, сколь обидно, что умалчивается об остальных; даже местами выходит вовсе непонятно, что это за личности "Туц, Юла" и пр. Если нужно говорить, то все и про всех, говорить, не скрывая ничего.
... Дело вовсе не в нас, а в истине, относящейся до такой крупной в истории русского общества личности, каковою был (независимо от направления) вполне даровитый русский писатель и публицист, покойный А. И. Герцен.
Примечания:
[327] Т. П. Пассек умерла 24 марта 1889г., третий том "Из дальних лет" вышел в свет в том же 1889 г. после ее смерти.
[328] Имеется в виду М. Н. Катков, которому был посвящен специальный очерк вт. Ill "Из дальних лет" (стр. 319--343).
[330] См. примеч. 14-е к гл. XI (там же).
[331] См. об этом на стр 260--261 наст. изд.
[332] Первое собрание сочинений А. И. Герцена вышло в свет в Женеве в 1875--1879 гг. в десяти томах.
"Рассказ о семейной драме" в части V "Б и Д", впервые опубликованный в 1919 г. в Полном собрании сочинений и писем А. И. Герцена под ред. М. К. Лемке (т. XIII). Дети Герцена долгое время считали невозможной публикацию этих глав "Б и Д" в силу их личного, семейного характера. См. письма Н. А. Тучковой-Огаревой к Н. А. Герцен и П. В. Анненкову по этому поводу в публикации Н. А. Роскиной "Из переписки Н. А. Тучковой-Огаревой"-- <ЛН", 63, стр. 518--521.