Поиск по творчеству и критике
Cлово "1783"
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 47кб.
Часть текста: у А. А. Тучкова в 1850 г Анненков Павел Васильевич (1812--1887), критик умеренно-либерального направления, мемуарист Аракчеев Алексей Андреевич, граф (1769--1834) Арапетов Иван Павлович (1811--1887), товарищ А. И. Герцена и Н. П. Огарева по Московскому университету; в 50-х гг. член редак-ционных комиссий по крестьянскому делу Арсеньева Елизавета Алексеевна (рожд. Столыпина; 1773--1845), бабушка М. Ю. Лермонтова Астраков Николай Иванович (1809--1842), преподаватель математики, друг юности А. И. Герцена и Н. П. Огарева Астраков Сергей Иванович (1816--1867), преподаватель математики, механик-изобретатель; в 40--50-х гг. был близок к Н. П. Огареву Астракова Татьяна Алексеевна (1814--1892), писательница, жена Н. И. Астракова Байрон Джордж Ноэл Гордон (1788--1824) Бакунин Михаил Александрович (1814--1876) Бакунина (рожд. Квятковская) Антония Ксаверьевна, жена М. А. Бакунина Баранов Григорий Баранова Варвара Григорьевна, дочь Н. и Г. Барановых. Баранова Наталия Ивановна, во втором браке -- жена С. А. Тучкова, брата деда Н А Тучковой-Огаревой Бартелеми Эмманюэль (казнен в 1855 г.), французский рабочий-механик, участник революционного движения; познакомился с А. И. Герценом в Лондоне в 1853 г. Бартенев Петр Иванович (1829--1912), археограф и библиограф, издатель и редактор журнала "Русский архив" Баскакова Елизавета Ивановна -- см. Огарева Е. И. Бахметев Павел Александрович, помещик, эмигрировавший из России в августе 1857 г.; передал А. И. Герцену и Н. П. Огареву денежные средства для революционной пропаганды Бахметев, зять князя Ю. Н. Голицына Белинский Виссарион Григорьевич (1811--1848) Бернатский, польский эмигрант во Франции, врач Бестужев Александр Александрович (литературный псевдоним -- Марлинский; 1797--1837), писатель, декабрист Бетховен Людвиг ван (1770--1827) Бибикова Благосветлов Григорий Евлампиевич (1824--1880), революционный демократ, публицист; в 1860 -- 1866 гг. -- редактор журнала...
Входимость: 1. Размер: 28кб.
Часть текста: в эпоху Возрождения, забыть не только мадонны Рафаэля и Тициана и святых Доминикина, но даже фигуры староитальянской и старонемецкой школы, Джьотто и Гольбейна, где, несмотря на плоскость рисунка, поражает живое, человеческое выражение лиц; ему приходилось бы писать пучеглазых богородиц коричневого цвета, изменить искусству без внутренней веры в религиозную святыню. Художник не мог лгать сам с собою и, несмотря на стесненные обстоятельства, отказался от работы в храме Спасителя на Пречистенке. Хотя бедно, но проживет как-нибудь, проживет независимо и напишет новую картину, не по чуждой заданной теме, а по внутреннему влечению, по своему вдохновению. Но где же найти это вдохновение? Религиозный мир закрылся, христианские идеалы побледнели. Какие же идеалы у нового мира, у современного мира? Где его вера? Где его герои? Перед каким величавым образом современное человечество может остановиться и взглянуть с упованием? На каком величавом образе остановится мысль художника с любовью и верою? "Дайте мне живую мысль, дайте мне живую веру, дайте мне живую тему для картины,-- говорил художник,-- или скажите: что?.. искусство погибло в наше время?., погибло безвозвратно от недостатка жизни в современном человечестве, или от того, что жизнь не нуждается в искусстве и все интересы деятельности движутся вне художественного мира". На этот запрос отвечать было не легко; а запрос был страшно искренен, в нем слышался крик сердечной боли, действительного, глубокого отчаяния. И, как все безвыходные страдальцы, художник стал искать себе маленькую лазейку, в которую толкался с упорством больного. Эта лазейка...
Входимость: 1. Размер: 45кб.
Часть текста: не оттого, что я был сослан, - ссылка для меня была сносна по положению и равнодушна по решимости терпеть. Я даже не думаю, чтоб у меня тогда была настоящая тоска по деятельности; это скорее была тоска темного сознания, что я свою жизнь пускаю по ошибочной колее; а между тем женат я был недавно и упорно думал, что я счастлив. Болезнь моего отца, постепенный упадок его мозга, его любовь ко мне, добросердечие и вместе больные фантазии и странный деспотизм, от которого становилось душно и против которого самое его положение мешало спорить, моя любовь к нему и совершенное разномыслие с ним - все это меня давило, и мне хотелось вздохнуть свободно; мне хотелось уехать куда-нибудь, хоть ненадолго, - лишь бы уехать. К тоске обыденной жизни примешивалась тоска стремления к друзьям. Поездка на Кавказ представляла мне свидание с одним из них мимоездом и потом возможность провести целое лето с другим, из самых мне близких; мне так хотелось обнять его со всей горячностью юношеской дружбы и почувствовать на деле то, в чем я и не сомневался, - что ссылка нас ни на волос не изменила и что мы встречаемся с прежней неизменной готовностью жертвовать собою на общее дело. В то время и мои теоретические занятия не вели меня к деятельному спокойствию ясного сознания, сильно пахли метафизическим мистицизмом - без религии, отыскиванием таинственных сил и таинственной связи вещей; и чем-то почти пророчествующим, но отнюдь не христианским. За натурфилософией Шеллинга и Окена следовала теория животного магнетизма Кизера (Kieser, Theorie des Magnetismus und Tellurismus) {Кизер, Теория магнетизма и спиритизма (нем.).} и вера в гомеопатию; всё это объяснял я себе...