Поиск по творчеству и критике
Cлово "MAMAN"
Входимость: 2. Размер: 28кб.
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 28кб.
Часть текста: помнила, зато бабушка и мать баловали ее вдоволь, каждая по-своему, но хорошая натура не портится в баловстве, а развивается свободнее, шире,-- строгое воспитание сломило бы Сашу, а тут она росла в тиши и в неге -- никто не стеснял ее воли, и ее воля никому не была тягостна. Уйдет, бывало, в сад одна или к нянюшке в комнату, слушает там сказки, разговоры или смотрит, как нянюшка гадает на картах. Сидит так смирно, бывало, а ничего от нее не ускользнет. Раз, ей было тогда лет семь, при ней вошла Акулька прачка. "Сделайте милость,-- заговорила она, проворно обращаясь к Сашиной няне,-- раскиньте еще карты на мое счастье, Марья Ивановна". "А? опять пришла,-- отвечала неохотно няня,-- да что тут раскидывать, когда барыня не позволяет тебе идти замуж". Саша робко придвинула свою скамеечку к няне и на ухо спросила: "Отчего маменька не позволяет?" -- "Да оттого,-- отвечала громко няня,-- что стало не угодно, прачка нужна". Акулька суетливо окинула взглядом всю комнату, как будто искала чего-то, и быстро отерла пот со лба шейным платком: "Перед богом, буду все так же стирать, еще лучше буду служить!" -- "Ладно, ладно, душа моя,-- возразила нетерпеливо няня,-- зачем божиться, ведь я не барыня, не моя тут воля". Саша побежала к матери и так долго...
Входимость: 1. Размер: 61кб.
Часть текста: венчаться с Огаревым без его развода. -- Поездка в Одессу. -- Намерение уехать за границу. -- Пребывание в Крыму. -- Возвращение в деревню. -- Запрещение Огареву носить бороду. -- Обыск в деревне. -- Арест и увоз отца. -- Весть к Огареву-- Тяжелые встречи в Москве и черные дни в Петербурге. -- Освобождение отца, Огарева и Сатина. -- Веселые проводы. -- Ссылка отца в Москву. -- Наш отъезд в деревню. -- Сожжение книг и бумаг. -- Поджог крестьянами писчебумажной фабрики. -- Смерть Н. А. Герцен. -- Приглашение за границу. -- Смерть М. Л. Огаревой и Т. Н. Грановского. -- Новое царствование. -- Заграничный паспорт. 1849--1855. ... После тяжелых объяснений с моим отцом, который сначала не мог слышать о нашем браке [083], было решено ехать всем в Петербург, где Огарев надеялся уладить дело развода с своею первою женою, Мариею Львовною Огаревою. Она была в то время за границею; там было поручено А. И. Герцену узнать у нее, можно ли надеяться на ее согласие. И там и тут все оказалось безуспешно: в Петербурге, в эту строгую административную эпоху, было почти немыслимо устроить такое трудное дело. Мы остановились в Петербурге, так же как и Огарев, в гостинице Кулона, в то время одной из лучших или даже лучшей. Огарев почти ежедневно был посещаем своими многочисленными друзьями, которых он нередко приводил и к нам; между прочими чаще бывали Сатин, Кавелин, Арапетов, Михаил Александрович Языков, Ив. Ив. Панаев и Н. А. Некрасов. Тургенев находился в то время в своей деревне Спасское; тогда говорили, что он был сослан туда за то, что был в Париже во время баррикад [084]. Не соображали, как опасно было оставить Париж в то смутное время,-- стоило быть принятому за русского агента-- и можно было быть расстрелянному; со временем узнали бы, что это было по ошибке -- и только; благоразумие повелевало выжидать спокойствия для отъезда, и так сделали все русские, застигнутые реакционною бурею в Париже. Но, возвращаясь к петербургским приятелям Огарева, вспоминаю Михаила...
Входимость: 1. Размер: 31кб.
Часть текста: подала я руку и Григорию Александровичу. Он покачал головою и сказал: -- Это что? Я не хочу. Я прижалась к няне и горько заплакала; она поспешила удалиться со мною, но Григорий Александрович догнал нас и сказал: -- Ну, дай ручку, я поцелую, не плачь. Но теперь уже я качала головой и показывала, что не хочу. Это мое первое воспоминание. Григорий Александрович всегда говорил: "Я люблю, когда дети плачут, потому что их тогда уносят" (франц.). -- но для меня он делал исключение; между нами с самого раннего моего детства была какая-то симпатия; я его любила почти столько же, как и отца. Мне труднее говорить о Григорье Александровиче, нежели о всех выдающихся личностях, с которыми судьба сталкивала меня на жизненном пути, потому что он прошел незаметно, хотя по оригинальному складу ума, познаниям, необыкновенной энергии и редкой независимости характера он был одним из самых выдающихся людей. Современники удивлялись ему. Если бы он родился на западе, то ему выпала бы на долю одна из самых выдающихся ролей в общественной жизни, а у нас в то время не было места таким личностям. Григорий Александрович был старше моего отца; в 1816 году он был уже офицером л. -гв. Семеновского полка, в 1820 году произведен в полковники [030]; мать выхлопотала ему отпуск, и он отправился в 1823 году путешествовать в чужие края и возвратился только в 1826 году; благодаря этой случайности его не было в России во время возмущения 14 декабря 1825 года; имев друзей между декабристами, он мог подвергнуться тяжкой участи, в особенности по причине его неукротимого нрава. Странно было явление такого независимого человека именно в России в ту эпоху. Он был большой оригинал и оригинально вышел в отставку по возвращении из чужих краев. Корсаков был однажды...