Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Я"

1. Тучкова-Огарева Н.А.: Воспоминания. Глава VIII

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: -- Свербеев. -- Декабрист князь Сергей Григорьевич Волконский. -- Случай с Мих. Сем. Щепкиным. -- Художник Иванов. -- Бахметев на пути к Маркизским островам и его приношение. "Колокол" продолжал издаваться, успех его все возрастал. Иногда приезжали русские студенты, ехавшие учиться в Германию. Не зная ни слова по-английски, они ехали в Лондон дня на два нарочно, чтобы пожать руки издателям "Колокола". Они привозили рукописи, которые, впрочем, начинали доходить до Герцена и путем почты из Германии. Вероятно, русские путешественники сдавали их на почту в разных германских городах. Содержанием рукописей были иногда жалобы на несправедливые решения суда, или разоблачение каких-нибудь вопиющих злоупотреблений, или желание какой-нибудь необходимой реформы,--обсуждались чисто русские вопросы. Герцен и Огарев часто читали вслух присланные статьи, и когда они, по выраженным в них взглядам, не могли быть напечатаны в "Колоколе",-- издавались отдельно маленькими брошюрками под названием; "Голоса из России" [129]. В это время русские стали приезжать все чаще в Лондон для свидания с Герценом. Тут были и люди, сочувствовавшие убеждениям двух друзей хоть...

2. Матвей Радаев

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: больно, Вспорхнет себе и полетит домой. И там, бродя в кругу воспоминаний, Упрямая, отыскивать начнет Картины тусклые - народный гнет, Унынье лиц, безмолвие страданий... А сердце, - сердце глухо задрожит, Холодный зноб по телу пробежит. Иль вдруг мечта, вниманье напрягая, Подслушает внутри родного края Живую жизнь и с вестию весны Над родиной с лазурной вышины В сиянье утра крыльями забьется И песнею серебряной зальется; А сердце, веруя, на звук живой Откликнется тревогой молодой. Продержит ли, озарена денницей, Моя мечта свой радостный полет, Иль с высоты подстреленною птицей Она на степь безмолвную надет, И сердце с всей горячею любовью Заглохнет вовсе, обливаясь кровью. Что б ни было - придется ль отпевать Умерших заживо, у их постели Весь пошлый хлам их жизни поднимать, Иль песни петь у новой колыбели, - Что б ни было - за чуждые края На родину лети, мечта моя, И с трепетом надежды и кручины Отыскивай знакомые картины... ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ПРЕДАНИЕ 1 Вдоль снежной улицы забор, За ним широкий белый двор; Между людскими и сараем, До окон снегом заметаем, Приземистый господский дом; Навес дощатый над крыльцом. В передней свечка нагорела; На койке, прислонясь к стене, Без развлечений и без дела Лакей храпит в неровном сне. В столовой пусто; втихомолку Блуждает лампы тощий свет, Часы стенные...

3. Восточный вопрос в панораме

Входимость: 1. Размер: 10кб.

Часть текста: только жить тесно; И что, мол, мне до восточного вопроса, Коли дома ни ржи, ни пшеницы, ни проса. А у вас, господа мои, боярыни и баре, Все же кое-что да сбереглося в амбаре; Вы на комедыо восточного заката Приходите взглянуть по копеечке с брата. 2 Вот первое стеклышко - тем и обидно - Кажется, когда темно, так ничего не видно. В прочих стеклышках идет иллюминация, В каждом стеклышке особая нация. 3 Первая - Франция - Наполеон Третий, Человек первый из девятнадцати столетий; Речь говорит - уж нельзя превосходней: "Француза, говорит, прижать - тем он и свободней. Я, говорит, не просто король аль император, Человек, говорит, штатский и больше оратор. Хожу, говорит, не в мундире, а во фраке я, Что мне их Крит али бо Фракия? Я, говорит, человек мирный - даже по платию, Между Турцией и Грецией учрежду симпатию. Конфедерацию строю из плюса да минуса Да затем дальше всех вперед и подвинуся. Войско для миру держу, даже денег не жалится (Они ж не свои), а иначе мир провалится. Франция меня любит, у меня жена Евгения, И все рукоплещут, в принце узрев гения". Видите, господа, у него речи звонкие, Мысли всё благие и усы тонкие. 4 А вот тут на него граф Бисмарк смотрит косо: "Я, говорит, за Рейном ему дам...

4. Либединская Л.: С того берега (Повесть про Огарева). Часть вторая. Глава первая

Входимость: 1. Размер: 36кб.

Часть текста: по желанию и частной просьбе двух весьма высоких адресатов: одну - "О состоянии умов в Санкт-Петербурге", вторую - "Об элементах, подготовляющих политические перевороты в государстве". Его благодарила, туманно обещали, что опытность в проницательность его не останутся без применения, после чего опять наступили молчание и пустота. То всеобщее брожение умов, которым заражена была сейчас столица, доносилось до Липранди гулом и рокотом, напоминающим звуки моря, как они чудятся списанному на берег моряку. Но никто, никто не решался взять снова на борт государственной ладьи человека, который единственный, должно быть, сейчас ощущал в себе полную способность разобраться в царящем хаосе. Сперва ему до головокружения страшным показалось созвучие его собственного мировоззрения с тем, что писала эмигрантская печать. Но потом он привык, успокоился, объяснил себе, что созвучие это кажущееся, просто средства оздоровить страну видят они - и отщепенцы и Липранди - почти одинаково. Например, про царствование Николая в "Полярной звезде" очень справедливо писалось: "Окруженный доносчиками, двумя-тремя полициями, он знал всякое либеральное четверостишие, писанное каким-нибудь студентом, всякий неосторожный тост, ...

5. Либединская Л.: С того берега (Повесть про Огарева). Часть вторая. Глава четвертая

Входимость: 1. Размер: 29кб.

Часть текста: судеб. Это особенно становится заметно, когда скрещиваются судьбы сразу многих людей, объединяясь временем, событием и пространством, и не знаешь, кого избрать, чтобы рельефней стало главное. Тут обычно и проступают наружу эти непостижимые связи. Психологи, препарируя век от века глубже и тоньше, назовут, быть может, явление это принципом идя законом дополнительности. Ибо не по контрасту и не по созвучию, не по сходным чертам или поступкам, а также ее по диаметральности их, но часто неясно почему судьба и облик одного человека проступают ярче и ясней рядом с обликом и судьбой другого. Именно этого конкретного другого, а не второго, третьего, случайного. И никакие сформулируешь почему, но жизнь и образ Огарева, - к примеру, дополняются не столько Герценом (несмотря; на хрестоматийную их неразрывность, а может быть, как раз из-за нее), сколько неким третьим, забытым уже почти, очень краткое время прожившим с ними, и вообще прожившим очень мало, - странным человеком Василием Кельсиевым. Уже было несколько за тридцать и Герцену и Огареву в тот год, когда десятилетий Василий Кельсиев, сын третьеразрядного таможенного чиновника, поступил в коммерческое училище, предвещавшее ему отцовскую стезю. Для обоих друзей это было крутое время; окрепло мировоззрение, и разлад с неразлучными приятелями вдребезги разносил их кружок. Никогда раньше споры у них не переходили в ссоры и размолвки, а...