Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Ф"

1. Тучкова-Огарева Н.А.: Воспоминания. Глава IX

Входимость: 1. Размер: 58кб.

Часть текста: Петрович Боткин. -- Александр Серно-Соловьевич. 1856-1860. Я мало рассказывала еще о замечательных личностях разных эмиграций, с которыми познакомилась в Лондоне. Между прочими вспоминаю всеми глубоко уважаемого и любимого польского эмигранта Ворцеля. Вероятно, после революции 30-го года он покинул Польшу; там он оставил громадные поместья, за его отсутствием доставшиеся его малолетним сыну и дочери. Впоследствии сын поступил в русскую службу, почему Ворцель никогда не поминал о нем. Небольшого роста, худощавый, с умным, выразительным лицом, он казался весь поглощен заботами о своем отечестве, о нуждах соотечественников-эмигрантов. Он был главой польской демократической партии в Лондоне. Редко образованный, начитанный, очень симпатичный, с изящными, привлекательными манерами, Ворцель казался старее, чем был; так эта жизнь, полная всяких лишений и жертв, кладет свою печать на эмигрантов. Ворцель ничего не требовал и не получал от своих детей: он жил уроками математики, которую знал в совершенстве. Года через полтора после нашего приезда в Лондон по расстроенному здоровью, по упадку сил Ворцель был вынужден прекратить свои занятия. Он был очень дружен с Маццини, вождем итальянской демократической партии, и пользовался большим уважением со стороны английских революционеров; имел даже друзей между ними. Некоторые из них поддерживали Ворцеля, когда уроки математики прекратились. Они поместили Ворцеля на квартиру к г-ну Тейлеру, который весьма симпатизировал...

2. Тучкова-Огарева Н.А.: Воспоминания. Глава I

Входимость: 2. Размер: 22кб.

Часть текста: Алексея Алексеевича Тучкова; но прежде скажу два слова о его наружности. Мой дед не был красив собою: среднего роста, широкоплечий, с крупными чертами лица и довольно длинным носом; но его голубые глаза выражали такую приветливость и доброту, что нельзя было не полюбить его, и действительно, он был бесконечно любим всеми знавшими его. Он воспитывался сначала у какого-то немецкого пастора, которому дворяне отдавали своих детей для обучения немецкому языку, бывшему в моде после Петра Великого; по-французски дед говорил очень плохо; позже его поместили в Пажеский корпус. Пажи представлялись императрице; на одном из придворных балов дед мой, еще юношею, удостоился чести танцевать с Екатериною II. Он никогда не забывал этого события, любил вспоминать о необыкновенной красоте Екатерины, об ее милостивых словах, обращенных к нему; всю жизнь оставался ее пламенным поклонником, изумлялся ее гению, ее знанию людей и снисходительности к ним и отсутствию в ней злопамятности. Хотя и встречаются, быть может, ошибки в ее царствовании, но дед положительно отрицал их; любовь к императрице и к отечеству слилась в его душе в одно прочное и глубокое чувство, которое осталось непоколебимым всю жизнь и с которым он скончался. В 1792 или 1793 году, находясь с полком в Вильно, дед мой прельстился необыкновенною красотою и умом Каролины Ивановны Ивановской и женился на ней; в 1794 году родилась у них старшая дочь, Мария Алексеевна Тучкова. Появление ее было встречено с необыкновенною радостью; в то время семейство деда жило роскошно: новорожденную купали в серебряной ванне. Карамзин ...

3. Ворцель

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Ворцель ВОРЦЕЛЬ У гроба твоего в торжественной печали Безмолвно я стоял и думал в тишине... Вид тела мертвого давно не новость мне, А слезы на глаза невольно выступали. Все та же комнатка знакомая, где ты Свой отжил век среди лишений и мечты, Одна свеча горит; печален угол бедный, И труп передо мной лежит худой и бледный. А как твой мертвый лик спокоен и прекрасен! Седые волосы; а умное чело Застыло, словно воск, и бело и светло, И взор хотя закрыт, а кажется, что ясен. Улыбка скорбная прошла не без следа, На грудь раскинулась седая борода, Рубашка белая, потом худые руки... Да! знаем: умер ты от затаенной муки! <1857, февраль> Примечания: Ворцель (стр. 153). - Впервые - РМ, 1902, ? 3, с. 12. Написано на смерть Ворцеля. Граф Станислав Габриэль Ворцель (1799-1857) стоял во главе польской демократической эмиграции. Порвав со своей средой, оставленный женой и отрекшимися от него детьми, Ворцель до конца жизни сохранял безусловную преданность идее демократической республики. Он оказывал деятельную помощь Герцену в организации Вольной русской типографии в Лондоне. В некрологе "Смерть Станислава Ворцеля" Герцен назвал жизнь Ворцеля "святой и великой" (А. И. Герцен. Собр. соч., т. XII, с. 437). Огарев недолго знал Ворцеля лично, его образ сложился у него, очевидно, не только по личным впечатлениям, но и по рассказам Герцена и других близких Ворцелю людей. Я. 3- Черняком высказана гипотеза, что стихотворение дошло до нас не в полном виде, а было урезано цензурой (см.: Н. П. Огарев. Избранные стихотворения и поэмы. М., 1938, с. 330).

4. *** ("Я помню робкое желанье... ")

Входимость: 1. Размер: 1кб.

Часть текста: *** ("Я помню робкое желанье... ") Я помню робкое желанье, Тоску, сжигающую кровь, Я помню ласки и признанье, Я помню слезы и любовь. Шло время - ласки были реже И высох слез поток живой, И только оставались те же Желанья с прежнею тоской. Просило сердце впечатлений, И теплых слез просило вновь, И новых ласк, и вдохновений, Просило новую любовь. Пришла пора - прошло желанье, И в сердце стало холодно, И на одно воспоминанье Трепещет горестно оно, 1842, 24 февраля Примечания: "Я помню робкое желанье..." (стр. 75). - Впервые - ОЗ, 1842, ? 12, с. 1. Очевидно, подражание стихотворению Пушкина "Я помню чудное мгновенье...".

5. Тучкова-Огарева Н.А.: Воспоминания. Глава IV

Входимость: 1. Размер: 33кб.

Часть текста: портфеля. -- Известие о революции во Франции. -- Отголоски революции в Италии. 1848--1849. После окончания спектаклей гости разъехались, и наша жизнь пошла опять своим обычным чередом; однако начинали поговаривать о нашем путешествии в чужие края на целый год. Огарев приезжал к нам часто и оставался по нескольку недель. Постараюсь передать его наружность в то время: он был повыше среднего роста, не худ и довольно широк в плечах, черты его лица были неправильны, но очень приятны; большие серые глаза имели очень умное и кроткое, подчас немного задумчивое выражение; волосы его были темно-русые, кудрявые и очень густые. Он был бесконечно любим крестьянами и дворовыми как в его имениях, так и в нашем. Когда мы обе, сопровождаемые Огаревым, прогуливались по нашему саду, то крестьяне выбегали иногда к нам радостно и говорили: "Мы варим брагу к празднику, попробуйте, Николай Платонович". Огарев брал стакан из их рук, выпивал брагу и хвалил ее, улыбаясь с своим обычным добродушием. Помню, как однажды мы подошли к избе моей кормилицы; увидав нас, она высунула торопливо голову из маленького окошечка и сказала: -- Погодите, Николай Платонович, не ходите на Двор, у нас злая собака, пожалуй она вас укусит. Огарев отвечал уже со двора и очень спокойно: -- Не беспокойся, Марфа Ивановна, она уж укусила меня. Надобно ...