Огарев Николай: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1854". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 3. Размер: 50кб.

Часть текста: No2144. По определению этого же Надворного Суда Второго Департамента, состоявшемуся 7 мая 1859 г. (Статья) 15899. Панаева Евдокия Иаковлева (Статья) 15900. Шаншиев Николай Самуилов. Штабс-Ротмистр. Налагается запрещение на движимые и недвижимые имения где бы какие ни оказались их Панаевой и Шаншиева во обеспечение присужденного с них решением того же Надворного Суда взыскания, в пользу Коллежского Регистратора Николая Платонова Огарева и Поручика Лейб-Гвардии Михаила Михайлова Каракозова денег, восьмидесяти пяти тысяч восьмисот пятнадцати рублей серебром взысканных ими на удовлетворение жены Огарева Марьи Львовны Огаревой. Марья Львовна Огарева умерла весной, 28 марта 1853 года. Осенью о смерти ее стало известно ее мужу, Николаю Платоновичу Огареву, и ее племяннику, сыну старшей сестры Марьи Львовны, в замужестве Каракозовой, Михаилу Михайловичу Каракозову. Умерла Марья Львовна в Париже, -- какой-то неизвестный француз (вероятно, Chauvin) [114], по-видимому, ее последний сожитель, явился в Российское посольство удостоверить смерть и оформить по закону вопрос об оставшемся после нее наследстве. Оно заключалось в небольшой сумме денег, около 3000 рублей серебром, и...

Входимость: 2. Размер: 37кб.

Часть текста: 815 рублей серебром), выданные Марье Львовне ее мужем и оставленные ею у Грановского; 2) представить оные ко взысканию и полученный капитал и проценты употребить, как Марья Львовна об этом лично просила Панаеву". Следовательно, формально Панаева была права и обладала бы юридически неуязвимой позицией, если бы... если бы не ее письма. Сколько раз она писала Марье Львовне, чтобы та никому не показывала ее писем и лучше всего жгла их! Уверенная в том, что Марья Львовна исполняет эту ее просьбу, она пересылает ей даже письма Шаншиева, чрезвычайно, как может читатель убедиться, выразительные. А Марья Львовна, вместо того чтобы последовать совету подруги, бережно сохранила все -- вплоть до незначащих, вплоть до интимных, на которых быстрой рукой Авдотьи Яковлевны было начертано сверху: "не читать вслух"... Немудрено, что представленные в суд письма должны были решить дело в пользу Огарева. И мудрено ли, что Некрасов вмешался? В том же "Ходе дела" мы находим несколько ссылок, а в двух случаях даже цитаты из недошедших до нас писем Авдотьи Яковлевны. "Замечательно письмо г-жи Панаевой, -- пишет Огарев для своего...

Входимость: 2. Размер: 21кб.

Часть текста: холодом суровым, - И взор с невольною тоской Следит за смутною чертой, Где небо далью бледно-синей Слилося с белою пустыней. 2 А всё знакомые места! Все тот же скат с горы отлогой, Сугроб у ветхого моста; Все так же узкою дорогой Обоз ползет издалека, Дразня лихого ямщика. Кругом разбросаны селенья... И знаю я наперечет, Где сколько душ, чьего владенья, И где, и кто, и как живет; Все знаю так, что даже скучно! Но вырос в этом я краю; Привычки детской раб послушный, Его, быть может, я люблю. Даруй вам, боже, сны благие, Мои соседи дорогие! В дыму удушливой избы Спи крепко, труженик наш вечный - - Мужик ленивый и беспечный, Прося не много у судьбы! И ты, сосед, хозяин строгой, Который грозно, в скорби многой, Работаешь так много лет На обязательный совет, - И ты усни! - Во сне, пожалуй, Доход увидишь небывалый. Вкусите мирный сон и вы, Соседки, барыни лихие, Которых ручки боевые Легко с узорчатой канвы И от вареньем полных банок - По неизведанным путям - Перебираются к щекам Своих запуганных служанок... Да будет всем вам мирный сон! Теперь я так расположен Учтиво, даже, может, нежно, Что радостно б простить хотел И грех, по жизни неизбежный, И придурь - общий всех удел. 3 Еще в избах кой-где мерцает Лучины дымный огонек, И дева вечный свой клубок В полудремоте напрядает. Я живо помню, как порой Спокойная картина эта Своею милой простотой...

Входимость: 2. Размер: 4кб.

Часть текста: час я не люблю беседы И многих лиц шумливый разговор: Меня томит, как длинные обеды, Хоть умный, но всегда бесплодный спор. Иное дело - заниматься делом, Или хотеть, в тщеславьи закоснелом, Сомнительной ученостью блеснуть И времени теченье обмануть, Праздноглагольствуя литературно 0 том, что в мире хорошо иль дурно. У стариков есть детская черта - Рассказывать отлично анекдоты, Где на конце всегда есть острота; Но этот род погиб среди зевоты. Что ж делать, друг, нам в эти вечера? Болтать о том, что делалось вчера? Наш status quo (1) так глуп, что лучше мимо. Уж не заняться ль нам делами Крыма? Но ведь ни вы, ни я не офицер - Изгнать врагов не сыщем новых мер. Не вдаться ль в жар сердечных излияний? Но ведь оно покажется смешно - К лицу ли нам искание страданий И радостей, замолкнувших давно?.. Не вынуть ли бутылку из подвала? Не принести ль два розовых бокала? За здравье что ль, не то за упокой Нам чокнуться?.. А лучше нам, друг мой, Безмолвствовать и думать. Грустно это, Но, кажется, прилично в наши лета. И ветр и дождь всю ночь в окно стучат, Колеблются таинственные тени, Дрова, горя, бледнеют и трещат. И вновь встает забытый ряд видений. Вот детство глупое - как и всегда, Бывают глупы детские года, Но многое в них мирно улыбалось, И сохранить иное бы желалось... Вот юность - вот играет кровь, И сердце жжет ненужная любовь. А там идут подряд всё гроб за гробом: Вот мрет старик, сердяся и кряхтя, Вот друг погиб с чахоточным...

Входимость: 2. Размер: 22кб.

Часть текста: — писатель, друг и сотрудник Герцена; родился 24-го ноября 1813 года в С. -Петербурге. Отец его — Платон Богданович принадлежал к богатой дворянской фамилии. Он имел много поместий в нескольких губерниях и, между прочим с. Старое Акшино в Пензенской губ. Матери его — Елизавете Ивановне (урожденной Баскаковой) принадлежало значительное родовое село Белоомут в Рязанской губ. Семья Огаревых обыкновенно проживала зимой в Москве, а на лето переезжала в какое-нибудь из своих богатых имений. Николай Платонович потерял свою мать двухлетним ребенком. Детство свое он провел в мирной обстановке, чисто обломовского характера, на попечении двух бабушек, няни из крепостных и дядьки, выучившего его читать и писать. Бабушки и дядьки способствовали выработке в нем внешнего религиозного настроения, которое впоследствии легко исчезло под влиянием Байрона и философии 18 века, для того, чтобы с течением времени снова возродиться в обновленном виде. Чтение в деле развития Огарева имело большое значение, особенно производил впечатление на него Шиллер, впервые пробудивший в душе его идеальные стремления. Немец-гувернер — Карл Иванович Зоненберг, приставленный к будущему поэту, когда последнему исполнилось тринадцать лет, был слишком ничтожной личностью для того, чтобы иметь на кого-либо нравственное влияние, но он много способствовал физическому развитию своего воспитанника и, кроме того, сыграл громадную роль в судьбе Огарева, познакомив его с Герценом. С первого же момента этого знакомства между двумя различными (одной нежной, замкнутой в себе, с оттенком грусти, а другой — порывистой, горячей, энергичной), но одинаково настроенными натурами завязалась дружба, сохранившаяся у того и другого до гробовой доски. Около того же времени начинается более или менее серьезное, систематическое...

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Musae arnica AURORA MUSAE AMICA * Зимой люблю я встать поутру рано, Когда еще все тихо, как в ночи, Деревня спит, и снежная поляна Морозом дышит, звездные лучи Горят и гаснут в ранней мгле тумана. Один, при дружном трепете свечи Любимый труд уже свершать готовый - Я бодр и свеж и жажду мысли новой. Передо мной знакомые преданья, Где собран опыт трудный долгих лет И разума пытливые гаданья... Спокойно шлю им утренний привет И в тишине, исполненный вниманья, Я слушаю, ловя летучий след, Биенье жизни от начала века И новый мир творю для человека. Но гонит день туманы ночи сонной, Проснулся гул - подобие волне, Зовет звонок к работе обыденной. И все, что мог создать я в тишине, Развеет дико день неугомонный... И в жизни вновь звучит уныло мне Одно и то же непрерывной цепью, Как ветра шум над бесконечной степью. А ввечеру, всех дел окончив смету, Засядем мы, мой друг, пред камельком: Нам принесут печальную газету, И грустно мы все новости прочтем И ничего по целу белу свету Отрадного ни капли не найдем, И молча мы пожмем друг другу руку, Чтоб выразить любовь, и скорбь, и скуку. <1854-1855> Примечания: Aurora Musae amica (стр. 147). - Впервые - РВ, 1856, июнь, кн. 2, с. 769. Вероятно,...

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Сон СОН Когда сменился день молчаньем темной ночи, Дремота смутная мне налегла на очи, И вижу я: на площади народ, И слышен звон с высоких колоколен, И юный царь торжественно грядет В порфире и венце, сияющ и доволен; За ним попы, бояре и полки, Хвалебный гимн гремит, блестят штыки... Но мною обуял внезапно гнев священный, Я бросился к царю и дланью дерзновенной С его главы сорвал златой венец И бросил в прах, и растоптал на части - "Довольно! - я вскричал, - погибни наконец Вся эта ветошь ненавистной власти!" Пророческая мощь мою вздымала грудь, А царь бледнел, испуганный и злобный; В народе гул прошел громоподобный, И, как морская зыбь, грозы почуя путь, Растет из тишины, в которой ей дремалось, - Тысячеглавая толпа заколебалась... 1854

Входимость: 1. Размер: 33кб.

Часть текста: не чем иным, как описью трехсот с лишним перлюстрированных писем, представляет собой настолько интересную и своеобразную летопись событий и настроений переломного года в развитии России, что мы считаем необходимым рассказать о ней подробнее, тем более, что к делу, нас интересующему, книга эта имеет самое непосредственное отношение. В середине 1857 года в Лондоне начал выходить "Колокол". И скоро лондонский вольнолюбивый звон донесся до России. Первое русское бесцензурное издание с неудержимой силой пробивалось сквозь жандармские рогатки и заставы. Герцен и Огарев становились прибежищем для каждого русского, который желал содействовать разоблачению насилий, казнокрадства, несправедливостей николаевского правительства, помещиков и чиновников, для каждого, кто, как и сам Герцен, главное зло тогдашней действительности видел в крепостном праве и самодержавном беззаконии. Выследить корреспондентов Герцена, обнаружить пути, по которым герценовские издания проникали в Россию, уловить источники "дьявольской" осведомленности Герцена обо всем том, что творилось в Петербурге, начиная с правительственных и министерских кабинетов и кончая полутемными желто-серыми судебными и иными "присутствиями", -- было страстным желанием III Отделения. Перлюстраторы слепли, выуживая из переписок следы зловредной деятельности лондонских "крамольников". В самоварной трубе -- в плотном свертке -- кто-то провез последние номера "Колокола" и "Полярной Звезды". Доносчику Н. И. Гречу, издателю "Северной Пчелы", кто-то их прислал по почте. Из Лондонского порта в Америку, а оттуда через Германию в Россию следует груз с "экземплярами"... "Некто" беспокоится, что в руки Герцена попала копия написанных им "Судебных сцен", запрещенных в России цензурою (это был И. С. Аксаков), -- а вдруг Герцен тиснет эти сцены...

Входимость: 1. Размер: 27кб.

Часть текста: замечал такого единства и одушевления в выражении всех присутствующих. Вот что я помню из его рассказа. Он долго еще дожидался. Наконец, сделалось движение в толпе, и вдруг пробежал по ней гул на далекое расстояние: "Едет!" [238] Потом наступила полнейшая тишина. Все глаза устремились в ту сторону, откуда раздавался далекий звук приближающихся экипажей. Наконец вдали показались коляски и кареты. В первой коляске сидел Гарибальди с кем-то из сопровождающих его. Он был одет, как всегда, в традиционном сером плаще, накинутом сверх красной блузы с морским воротником и широкими рукавами. Блуза была заправлена в панталоны, или, лучше сказать, в широкие шаровары. На шее был платок, завязанный простым узлом (как завязывают всегда матросы) спереди; на голове круглая серая шляпа. Замечательно, что во все время своего пребывания в Лондоне Гарибальди являлся в этом костюме на все обеды и вечера, даваемые в его честь английской чопорной аристократией. Но возвращаюсь к моему рассказу. При появлении Гарибальди в толпе раздались со всех сторон дружные возгласы: "Да здравствует Гарибальди! Добро пожаловать в Англию!" (англ.} Многие бросились к коляске и целовали плащ Гарибальди; другие выпрягли лошадей из коляски. "Зачем это, зачем",-- говорил Гарибальди, но его не слушали. Раздался визг раздавленной в толпе собаки. "Бедная, --сказал Гарибальди,-- я причина ее конца, как это досадно". Вместо лошадей люди с восторгом повезли на себе своего почетного гостя к той гостинице, где он должен был остановиться. Многочисленная толпа провожала его и долго стояла под его окнами, радостно и громко приветствуя его. Гарибальди вышел на балкон и сердечно благодарил. В этот день Герцен едва успел пожать руку Гарибальди, потому что последний, сильно потрясенный неожиданным, горячим приемом англичан, нуждался в совершенном...

Входимость: 1. Размер: 46кб.

Часть текста: с ней только теми материальными обязательствами, которые он принял на себя по отношению к оставившей его жене. Письма, написанные Огаревым к Марье Львовне после разрыва, в годы 1845-- 1849 (большей частью неопубликованные), свидетельствовали о неизменно дружеском его участии и внимании к жизни и нуждам женщины, некогда близкой. Лишь позднее, в 1849--1850 годах, когда и письменные отношения между ними окончательно прервались, он, в трудных обстоятельствах, попытался вступить на путь борьбы с Марьей Львовной и говорил о ней в деловых письмах к Н. М. Сатину с резкостью. В самом начале мая 1841 года, накануне поездки за границу, Марья Львовна добилась от Огарева акта, который сохранял за ней материальную независимость в случае смерти Н. П., "возможной в путешествии". Огарев согласился исполнить искусно мотивированное требование Марьи Львовны, надеясь таким образом освободить ее от осложнений и наследственных притязаний родственников (наследницей после Огарева являлась его родная сестра Анна Платоновна, по мужу Плаутина). Огарев позднее объяснял: "Было бы невеликодушно не согласиться на это требование, тем более, что (я) предвидел наш конечный развод. За женой же моей я не получил ни копейки приданого, потому что отец ее промотал все свое состояние. Итак, в 1841 году я дал жене моей запродажную запись на 750 душ в Пензенской губернии в том смысле, что будто я у ней занял подаренные мной деньги 500 000 рублей на ассигнации, и если не выплачу их в течение известного срока, то обязан дать купчую на помянутые 750 душ" [030]. Итак, Марья Львовна обладала запродажной записью на акшенские деревни и обязательствами Огарева выдавать ей ежегодное содержание. 1845 и первая половина 1846 года не внесли каких-либо существенных изменений в определившиеся отношения. Все то же бережное, дружеское участие Огарева, все те же посылки денег на жизнь и отдельно "на карету". В середине 1846 года Марья Львовна собралась в Петербург. 30 июля (по...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1854"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1854"